Встречи на высшем уровне: слова и дела
Так, в ночь на 18 июня 2010 года на линии соприкосновения армянских и азербайджанских подразделений близ села Айгестан (Чайлу) (26) произошел крупный инцидент. Разведывательно-диверсионное подразделение азербайджанской армии, используя рельеф местности, сумело обойти дозоры армии обороны Нагорно-Карабахской Республики и проникнуть в траншеи оборонительных позиций. В результате акции армянская сторона понесла потери: 4 убитых и 4 раненных, в результате этой и последовавших провокаций были и погибшие с азербайджанской стороны. Напомним, инцидент близ Чайлу последовал через несколько часов после трехсторонней встречи президентов Азербайджана, Армении и России в Санкт-Петербурге. По словам командующего Карабахской армией Мовсеса Акопяна (27), в 2010 году противник тридцать раз предпринимал попытки проникнуть на их территорию своими разведывательно-диверсионными группами, причем 29 раз безуспешно.
Выступая на траурной церемонии, посвященной прощанию с солдатами азербайджанской армии, погибшими в ходе столкновений на линии прекращения огня, И. Алиев еще раз обозначил конечную цель переговоров и методы ее достижения: «Переговоры будут идти, пока у нас есть надежда на восстановление территориальной целостности этим путем… Если мы увидим, что это невозможно, тогда азербайджанское государство восстановит свою территориальную целостность, используя военный путь… Мы в любой момент сможем восстановить территориальную целостность страны военным путем» (28).
В свою очередь, министр обороны Армении вслед за этим заявил о готовности армянской стороны принудить Азербайджан к миру. А за несколько дней до этого президент Армении по окончании военных учений в НКР заявил, имея в виду соседнюю страну: «Все свои неудачи, все проблемы, которые у них возникают, они связывают с армянами. Антиармянская идеология превратилась в государственную политику (29). Свой народ они, к сожалению, готовят к войне, мы – напротив, готовим свой народ к миру, объясняем важность решения проблемы мирным путем. Мы публично говорим: да, готовы пойти на компромиссы, мы готовы пойти на решение проблемы, если будет определен окончательный статус Нагорно-Карабахской Республики, то есть, решена проблема безопасности населения Нагорного Карабаха» (30). А на сайте одного из российских информационных агентств появилось интересное сообщение о том, что крупные бизнесмены армянской национальности из четырех стран мира – России, США, Франции и Уругвая – создали координационные центры по мобилизации резервистов и ветеранов на случай возобновления агрессии Азербайджана против Нагорно-Карабахской Республики.
Таким образом, постоянная воинственная риторика заставляет армянскую сторону готовиться к худшему. Стороны стараются быть максимально осведомленными относительно того, что в реальности происходит у соседа. Заслуживает внимание оценка начальника главного информационного управления аппарата президента НКР Давида Бабаяна: «В последнее время в процессе урегулирования карабахского конфликта наблюдаются новые тенденции, в частности, следует отметить, что позиция Азербайджана стала более жесткой. Конечно, Азербайджан всегда придерживался твердой позиции, однако со временем она становится жёстче». Помимо демонстрируемой жесткой позиции, Азербайджан начал все чаще предпринимать деструктивные шаги. В частности, это отражается в нарушении режима прекращения огня и нечеловеческом отношении к пленным. Бесперспективно на данный момент ожидать от Азербайджана чего-либо» (31).
Состоявшаяся 27 октября 2010 года в Астрахани трехсторонняя встреча президентов России, Азербайджана и Армении, увенчавшаяся договоренностями гуманитарного характера (обмен пленными и телами погибших, в том числе и по «итогам» июньского инцидента) сменилась очередными воинственными высказываниями Президента Азербайджана и достаточно резкими ответными заявлениями официальных лиц Армении (в том числе и в ходе проведенных в Нагорном Карабахе военных учений). Актуализировалась тема возможного официального признания Ереваном Степанакерта – аргумент о том, что такой шаг способен повредить переговорному процессу, становится все менее убедительным по причине де-факто отсутствия этого самого процесса. Некоторые романтически настроенные наблюдатели, однако, этого не заметили и принялись рассуждать о некоей «дорожной карте» – не потрудившись, заметим, даже придумать иное название, отличное от дипломатического лексикона, применяемого при многолетнем «решении» палестинской проблемы. Аргументом в пользу этого тезиса были, среди, прочего, ссылки на некие переговоры министров иностранных дел Армении и Азербайджана в Москве.
Тем временем Баку настойчиво требовал от армянских сторон согласия с обновленными Мадридскими принципами, принятыми им только ему известными «некоторыми исключениями», подкрепляя свои требования нарушениями режима прекращения огня и информационно-пропагандистской активностью. Таким образом, одна из противоборствующих сторон явно стремилась подвести своих контрагентов по переговорам к мысли о том, что в Астане, в ходе декабрьского саммита ОБСЕ, решится: быть или не быть новой войне (32) (при этом вариант «не быть», жестко увязываемый в Баку с односторонними уступками со стороны Еревана и Степанакерта, в нынешних условиях означает де-факто военную капитуляцию противника, может быть, чуть растянутую по времени).
Астанинской встрече глав государств ОБСЕ 1-2 декабря 2010 года саммиту предшествовала интрига, довольно любопытная интрига. За неделю до его начала, 25 ноября, в американском издании Project Syndicate экс-министр иностранных дел Армении, уроженец Сирии и выпускник нескольких американских университетов Вардан Осканян в статье «Кавказский императив» (33) заявил о предполагаемой пятисторонней встрече в Астане в составе президентов России и Франции, госсекретаря США Клинтон, президентов Армении и Азербайджана. В статье Осканяна, много лет (в период правления второго президента РА Роберта Кочаряна) непосредственно вовлеченном в переговорный процесс указывалось, что перспектива подобных переговоров по Карабаху содержит как значительные возможности, так и серьезные риски: «Именно поэтому такая встреча ни разу не проводилась на протяжении 20 лет конфликта. Встреча президентов является, прежде всего, заключительным этапом переговорного процесса и должна привести к реальному, жизнеспособному результату. В противном случае, может оказаться, что никакое количество переговоров не смогут разрешить ситуации на Кавказе – подрывая ограничения, сдерживающие страны от еще одной попытки разрешения ситуации с помощью военной силы».
Разумеется, мероприятие, о возможности которого упомянул бывший министр, по определению должна увенчаться результатом, который можно предъявить общественности – ради того, чтобы просто поговорить, лидеров такого уровня в одном месте и в одно время не собирают. Учитывая вынужденно-многовекторную политику, характерную для постсоветского пространства в целом (34) и для государств Южного Кавказа в частности, а также нестандартные методы американской дипломатической «кухни», высказывались предположения, что набор «блюд», который мог готовиться к Астане, мог носить в том числе и достаточно неожиданный характер (по крайней мере для некоторых участников). В частности, ни для кого не секрет, что интерес НАТО к Нагорному Карабаху, несмотря на абстрактно-дистанцированные заявления, способен приобрести вполне возможно, некое институциональное оформление. С другой стороны, и в России, и в Армении, несмотря на декларируемое сближение в НАТО, существовать разные точки зрения относительно перспектив, возможных результатов и выгод от сотрудничества с этой патронируемой США организацией…
Дни, непосредственно предшествующие саммиту в Астане, в Армении были отмечены серьезной дипломатической активностью. Сначала в Ереван приехали сопредседатели Минской Группы ОБСЕ, отделавшиеся на публику традиционными обтекаемыми заявлениями. 27 ноября в столицу Армении прибыл генеральный секретарь ОДКБ Николай Бордюжа, который должен был находиться в Армении 4 дня, что является беспрецедентным сроком в дипломатической практике. В рамках визита произошло неординарное событие: в здании МИД Армении Бордюжа провел встречу за одним столом с министром ИД Э. Налбандяном, министром обороны С. Оганяном и секретарем Совета безопасности А. Багдасаряном (35). Несмотря на то, что формальным основанием визита стала подготовка к очередной сессии ОДКБ, увязка с подготовкой саммита в Астане и возможной «прорывной» встречей по Карабаху представляется вполне уместной.
29 ноября в Ереван прибыл глава администрации Президента РФ Сергей Нарышкин. Накануне Президент Армении встретился со спецпредставителем ЕС на Южном Кавказе Питером Семнеби. Столь интенсивный формат консультаций не на шутку встревожил общественность Армении. Зазвучали предположения о том, что на саммите ОБСЕ на армянскую сторону может быть оказано давление с целью обеспечения сдачи двух районов вокруг Нагорного Карабаха. Появление в некоторых интернет-изданиях провокационных материалов о том, что спровоцировать новую карабахскую войну может якобы «загнанная в угол» Армения (36), усилили эти опасения.
Однако адресованные Москве упреки в стремлении побудить Армению к сдаче территорий, равно как и заявления о «прорыве», не находили подтверждений в виде реальных фактов. После того, как стало известно, что в Астане не будет Саркози, алармизм пошел на спад. Со стороны функционеров ОБСЕ зазвучали призывы к большей реалистичности. Министр иностранных дел России С. Лавров заявил, что целью российского посредничества является выработка коллективного всеобъемлющего документа под названием «Основные принципы урегулирования». Данный документ, по словам министра, способен заложить основные направления работы над подготовкой мирного соглашения в качестве юридически обязывающего окончательного документа. Несмотря на то, что по подавляющему большинству принципов, которые могли бы лечь в основу урегулирования, достигнуто понимание, сохраняются и серьезные проблемы.
Таким образом, суть высказываний главы российского внешнеполитического ведомства, включавших также заявление о тесной совместной работе с американцами и французами как сопредседателями Минской группы ОБСЕ, можно трактовать и как признание реальности, и как и дань дипломатическому этикету. А предельно осторожно сформулированная надежда на подписание совместного заявления даже не президентами, а министрами иностранных дел – стало зримым свидетельством пробуксовки широко разрекламированного «процесса».
Двусторонняя встреча президентов Армении и Азербайджана в Астане в рамках саммита ОБСЕ была отменена. Вместо этого было от имени глав делегация стран-членов МГ ОБСЕ и Ильхама Алиева и Сержа Саргсяна было распространено заявление по карабахскому урегулированию. «Президент Армении и Азербайджана вновь подтвердили приверженность к достижению окончательного урегулирования карабахского конфликта, которое должно быть основано на принципах и нормах международного права, уставе ООН, Хельсинском заключительном акте, а также заявлении президентов Медведева, Саркози и Обамы, сделанных в Аквиле 10 июля 2009 года и Мускоке 26 июня 2010 года.
Таким образом, ожидаемого «прорыва» в карабахском вопросе не произошло, и «сенсация» не состоялась. Впрочем, по другому быть и не могло, по причине серьезных противоречия между самими странами-сопредседателями и другими заинтересованными сторонами, без которых Армении и Азербайджану вряд ли удалось бы противостоять их консолидированному давлению, а также объективной сложностью и многофакторностью самого конфликта. Достаточно забавно, что в числе «гарантов» возможного соглашения фигурировал Саркози (несколькими месяцами позже вполне доказавший свое «миролюбие» в Ливии), но не было, например, лидера Ирана – страны, непосредственно граничащей с регионом конфликта и неоднократно четко артикулировавшей там свои интересы (по большей части, кстати, совпадающие с интересами России).
Отсутствие же за столом переговоров представителей самого Нагорного Карабаха (что является малоубедительной ревизией решения известного Будапештского саммита 1994 года) оставляет почву для разнообразных сомнительных интерпретаций. Так, представитель НПО «Европейские друзья Армении» Майкл Кэмбек со ссылкой на общественное мнение НКР пытался продвинуть идею размещения на линии соприкосновения неких «невоенных международных наблюдателей». Можно по-разному интерпретировать причины данного зондажа общественного мнения, однако перспективы существенного усиления роли ЕС в регионе представляются крайне сомнительными. Тема так называемой «энергетической независимости» от Москвы закрывает критическое восприятие, в частности, азербайджанских реалий и не дает возможности жестко реагировать на милитаристскую риторику Баку. Скорее всего, по этой же причине Брюссель не педалирует применительно к Степанакерту идею «вовлечения без признания» (37), как это делается в последнее время применительно к Абхазии.
5 марта в Сочи прошла очередная трехсторонняя встреча Президентов России, Азербайджана и Армении, посвященная «карабахскому вопросу». По итогам общения президентов, проходившего как на формальном, так и неформальном уровне, было принято совместное заявление. В документе говорится, что лидеры рассмотрели вопросы практической реализации трехстороннего заявления, принятого ими во время прошлой встречи в Астрахани 27 октября 2010 года. Президенты договорились завершить в кратчайшие сроки обмен военнопленными. Стоит отметить также стремление «решать все спорные вопросы мирными средствами и проводить расследование возможных инцидентов вдоль линии прекращения огня с участием сторон под эгидой сопредседателей Минской группы ОБСЕ при содействии специального представителя действующего председателя ОБСЕ».
«Процессу нагорно-карабахского урегулирования способствовала бы стабилизация положения на линии соприкосновения. В этой связи главы государств могут обменяться мнениями о ходе реализации Астраханского заявления, в котором зафиксировано, что урегулирование конфликта политико-дипломатическими средствами требует дальнейших усилий по укреплению режима прекращения огня и мер доверия в военной области», – сообщили в Кремле накануне встречи. Прозвучали также известные формулировки об активизации переговорного процесса с участием министров иностранных дел, а также ссылки на тесную координацию действий с сопредседателями из Минской группы ОБСЕ. Правда, упоминание о встречах в Астрахани и Астане имело, по всей видимости, лишь формально-протокольный характер: ведь именно после Астаны, где президенты противоборствующих государств выступили с жесткими заявлениями, многие эксперты заговорили едва ли не о полном провале переговорного процесса. На апрель-май 2011 года пришлось очередное обострение ситуации на линии соприкосновения сторон, отмеченное человеческими жертвами в результате снайперского огня с азербайджанских позиций – все это предоставляет дополнительную аргументацию пессимистам, убежденным в неизбежности силовой развязки карабахского противостояния.
Мартовская встреча трех президентов в Сочи проходила на фоне очередной вспышки дипломатической и информационной активности, прямо либо опосредованно касающейся карабахской проблематики. 23 февраля на Южный Кавказ приехал заместителя госсекретаря США Джеймс Стейнберг. На март пришёлся очередной раунд российско-турецкого политического диалога на высоком уровне, в рамках которого традиционно важное место занимают проблемы региональной безопасности на Кавказе, являющиеся предметом серьезного внимания Анкары. Заинтересованные наблюдатели обратили также внимание на очередной доклад Международной кризисной группы, который, мягко говоря, не вызвал оптимизма у армянской стороны, а на также предложения (пока дискутируемые в формате экспертного диалога) об исключении Франции из числа сопредседателей Минской группы ОБСЕ с последующей ее заменой абстрактным представительством Евросоюза.
Минская группа ОБСЕ предпочитает заниматься преимущественно самопиаром и осваиванием средств, выделяемых на «дипломатический туризм», по-прежнему игнорируя подписанное в начале февраля 1995 года тремя сторонами конфликта (Баку, Ереваном и Степанакертом) соглашение «По укреплению прекращения огня в Нагорно-Карабахском конфликте» (иногда его еще называют соглашением «О предотвращении инцидентов» (38)). Инициатором подписания данного соглашения была Россия. Как известно, двумя основными целями вышеупомянутого соглашения было улаживание инцидентов за счет прямой связи между сторонами и минимизация пропагандистской раскрутки инцидентов для разжигания враждебных настроений. Данное соглашение было зарегистрировано в ОБСЕ, но до сих пор не имплементировано. Об этом свидетельствуют хотя бы имеющиеся данные о числе жертв на передовой после прекращения активной фазы боевых действий (39).
Бездействие Минской группы ведет к росту вероятности признания НКР Арменией и принятию ряда других мер, направленных на укрепление военно-стратегического баланса в регионе. По крайней мере, у армянских сторон присутствует убеждение, что основной задачей международных посредников является передача контролируемых НКР территорий Азербайджану (сначала пять районов, потом еще два). Далее следуют абстрактные построения о некоем «промежуточном статусе» Нагорного Карабаха с теоретической возможностью проведения референдума о самоопределении то ли через 15, то ли через 20 лет. Подобная схема вряд ли является жизнеспособной, хотя бы потому, что в качестве жеста доброй воли армянской стороне предлагается передать 1 или 2 района (упоминаются, как правило, частично занятые карабахской армией Агдамский и Физулинский). Что же касается референдума, то тут позиция Баку вполне ясна: своеобразно интерпретируя Хельсинкский заключительный Акт 1975 года, там заявляют, что «проведение в неопределённом будущем референдума на территории бывшей НКАО возможно с целью определения её будущего статуса исключительно в составе Азербайджанской Республики». М.Ахмедоглу сомневается в том, «что когда-нибудь еще в Нагорном Карабахе будет проведен референдум о будущем статусе этой непризнанной республики, но если референдум все-таки будет, его результат окажется в пользу территориальной целостности Азербайджана». Обсуждая условия потенциального «всенародного голосования» в Карабахе, на чем настаивает армянская сторона в ходе переговоров по мирному урегулированию конфликта между Азербайджаном и Арменией, политолог сказал: «важным фактором будет то, кто и как воспользуется ошибками противной стороны». По его политолога, даже сейчас, с учетом потомков азербайджанских беженцев из НК, количество армян-карабахцев всего на 10-12 тысяч человек больше, чем членов азербайджанской общины Карабаха. Референдум о статусе НК планируется провести спустя 15 лет после заключения мирного соглашения между Арменией и Азербайджаном. К этому времени, учитывая имеющиеся демографические и миграционные процессы, количество азербайджанцев – членов карабахской общины будет превышать численность карабахских армян (40).
Представляется, что в нынешних условиях уступка хотя бы части какого-либо из районов не только не исключит, но даже не уменьшит военной риторики, направленной на установление военного контроля над НКР. После получения даже части района можно прогнозировать появление новой «пассионарности» и свежих стимулов в сторону гораздо более жесткой и силовой позиции, включая демонстративные акции по подсчету якобы нанесенного «ущерба»; оставленная армянами укрепленная линия прекращения огня станет использоваться уже в качестве собственного тыла для организации более уверенных действий; будет вестись «неконтролируемая» партизанская война, включая диверсионные акции против транспортных средств и коммуникаций, и т.д. Кроме того, в этом случае будет гораздо легче решаться задача по расшатыванию внутриполитической стабильности в Армении и НКР. Появится критически необходимая для Азербайджана масса внутриполитических брожений, возможные последствия которых уже можно было наблюдать 3-4 марта 2008 года на линии соприкосновения сторон у села Левонарх (41). Можно также напомнить, что успех летнего наступления Азербайджана (июнь 1992 года), когда была захвачена практически половина НКР, стал возможным в условиях жесткого противоборства правящего в Армении АОД и оппозиционной ему АРФ «Дашнакцутюн», имевшей сильные позиции в Карабахе (42).
Армения: односторонние уступки или безопасность государства?
Аксиомой является то, что любая односторонняя уступка не отдаляет, а приближает вероятность возобновления военных действий. Представляется, что сама необходимость говорить об односторонних уступках возникла вследствие некоторых трансформаций внешнеполитического курса Армении.
В интервью телекомпании BBC первый президент Армении Левон Тер-Петросян сделал ряд высказываний, из которых можно сделать вывод: по крайней мере, он лично, не представлял себе последствия Карабахского движения, в частности, того, что требования о присоединении Нагорного Карабаха к Армянской ССР непременно обернется вооруженным столкновением (43). Однако сам по себе стремительный ход событий того бурного времени освобождал, в том числе и многих представителей нового, некоммунистического руководства Армении, от излишне наивных иллюзий. В первые годы после обретения независимости республика стремилась проводить активную региональную политику, позволившую в конечном итоге достичь военных успехов. Выстраивание диверсифицированных внешних связей с большинством региональных акторов (список которых не ограничивался одними только номинальными властными структурами, находившимися в перманентном процессе то ли становления, то ли распада (44)), обеспечило не только выживание Армении в условиях тотальной войны с Азербайджаном, но и ее военную победу. Вспомним хотя бы недоуменные вопросы некоторых российских изданий, ожидавших неминуемого краха Республики Армения – откуда в блокированной республике находится горючее для участвующих в карабахской войне танков. В интервью радиостанции «Эхо Москвы» президент Армении Серж Саргсян еще раз напомнил об этом периоде: «Я очень хорошо помню ситуацию 1988 – 1994 гг., помню, что каждый, кому не лень, говорил о том, что в случае полномасштабной войны в течение буквально нескольких дней азербайджанцы будут пить чай в Степанакерте, кто-то ноги будет омывать в Севане. Слава богу, так не случилось. Потому что мы защищали свою землю, мы защищали свои дома, свои семьи. И в 1994 году Азербайджан просто был вынужден просить перемирия» (45).
Разумеется, активная линия во внешней политике всегда сопряжена с определенными издержками, в том числе социально-экономического и внутриполитического характера (46) (как, впрочем и любая другая), однако вопросы физического выживания страны были решены. В середине 1990-х годов, после заключения крупных контрактов на поставку энергетического сырья и объявления Кавказа «зоной стратегических интересов» США, стали набирать силу иные тенденции, связанные с вхождением на Южный Кавказ новых внешних игроков (47). Лидеры новых независимых государств, оставшиеся один на один с серьезными внутренними и внешними вызовами, были вынуждены действовать в достаточно узком коридоре возможностей (включая, в частности, различные кадровые назначения, ориентацию на те или иные системы подготовки элит и т.д.). В этом отношении период 1998-2008 гг. является в определенном смысле преемственным по отношению ко времени правления первого президента – несмотря на внешний антураж чуть ли не свержения Л.Тер-Петросяна в начале 1998 года. Назначение министром иностранных дел в 1998 году В. Осканяна означало полную преемственность внешнеполитической линии, персонифицируемой Ж.Липаритяном, много времени проводящим в США (48) (впрочем, этот тезис справедлив не только по отношению к Армении).
Избыточная вовлеченность в региональные процессы, однако преимущественно на правах «ведомого», затрудняет активную деятельность армянской дипломатии, целью которой стало бы, в частности, пресечение дальнейших провокаций на линии соприкосновения сторон, что укрепило бы переговорные позиции Еревана и Степанакерта. Недвусмысленный сигнал в сторону посредников о том, что на каждое нарушение перемирия будет дан незамедлительный адекватный ответ, произвел бы отрезвляющее действие.
2011 год отмечен развитием армяно-российских и армяно-иранских связей; усилилось внимание к Армении со стороны соседней Грузии, также находящейся в достаточно сложном положении; Ереван посетило несколько делегаций из Китайской Народной Республики (в том числе и высокого уровня). «Армянский фактор» по-прежнему играет серьезное значение на Южном Кавказе и его важным составляющим является Нагорный Карабах (Арцах). Помимо официальной власти, которую время от времени подозревают в намерении «сдать» территории по периметру административных границ бывшей НКАО, есть и структуры гражданского общества, есть и те, кто живет на этих территориях, уже, по крайней мере, во втором поколении. В ходе карабахской войны армянскому народу удалось освободиться от «комплекса жертвы», с которой, как известно, никто не считается и о которую вытирают ноги (современная практика решения международных споров в полной мере подтверждает данный вывод). Таким образом, существование армянского фактора без Карабаха стремится нулю. По мнению некоторых наблюдателей, бездумное начало реализации «Мадридских принципов» способно привести к тотальному обрушению существующей системы безопасности, которая является единственной гарантией режима относительного перемирия. По словам министра иностранных дел Азербайджана М. Мамедъярова, «…соседей иногда не выбирают. На нас лежит серьезная внешнеполитическая ответственность за то, чтобы находить точки соприкосновения. Но когда у тебя территория оккупирована, с чем прийти к людям? Мое глубокое убеждение, что вывод армянских войск, как минимум начало вывода, очень серьезно и драматично изменит ситуацию на местах… Решение по Карабаху очень сложное, завязано на много факторов. И даже если мы подготовим мирный договор, это еще не конец, но это свет в конце тоннеля» (49).
Не приходится сомневаться «драматичными» данные изменения станут едва ли не исключительно для армянских сторон: дезинтеграция обороноспособности, всеобщая деморализация, непоправимый демографический коллапс не только в Нагорном Карабахе, то также в Сюнике и, возможно, в других марзах Армении, неминуемо приведет к тому, что она превратится в государство, пораженное «комплексом жертвы». Что, в свою очередь, усилит и без того не слишком благоприятные социально-экономические и общественно-политические процессы. Не менее пагубными будут и внешнеполитические последствия. Российско-армянские отношения в ходе не самой сложной информационной спецоперации могут быть разрушены, что откроет ворота для широкомасштабной турецкой экономической и демографической экспансии, последствия которой будут вполне предсказуемыми.
Сложно думать, что нынешнее армянское руководство, при всех его уязвимостях, не понимает возможных последствий, которыми грозит обернуться военное поражение. Уже только поэтому на одностороннюю капитуляцию оно не согласится, предпочитая сохранение хрупкого «статус-кво» со всеми его издержками.
Армения переживает непростой период общественно-политического и социально-экономического развития. Но давление извне способно дать обратный эффект, способствуя, в частности, сближению позиций официальных властей и ведущей оппозиционной силы. Как недавно прозвучало на одном из митингов АНК, «даже ради демократии Карабах и его независимость не могут быть поставлены под угрозу». «Нестабильность в любом регионе всегда отрицательно сказывается на ситуации в других государствах, тем более это касается тех государств, где есть люди, предрасположенные к таким действиям, – сказал, Серж Саргсян, отвечая на вопрос о возможных ближневосточных и североафриканских параллелях. Что касается Армении, то я не думаю, что в Армении могут произойти подобные события. – Я считаю, что политические процессы в нашем государстве в последнее время развиваются неплохо. Считаю, что мы все-таки сделали выводы. Выводы сделали все – и власть, и парламентская, и непарламентская оппозиция. И тональность, которая установилась в последнее время на митингах, позволяет думать, что и дальше эти процессы будут развиваться в правильном ключе. Мы должны сделать все для того, чтобы потрясения, которые бывают после бурных событий, остались в прошлом, чтобы эти события никогда больше не повторились. Мы должны сделать все для того, чтобы в стране господствовал закон, чтобы оппозиция не утеряла свою роль, а власть – как результат этого – свою бдительность» (50). Сближение власти с основной оппозиционной силой, позволяет снизить массовость будущих неизбежных протестов, одновременно продемонстрировав внешним игрокам, что армянское общество в этом вопросе едино, и заставить Ереван и Степанакерт пойти на слишком тяжелые уступки будет нелегко. (51)
Отстранение от переговоров, имеющиеся тревожные тенденции радикализируют настрой и в Нагорном Карабахе (52). «Сегодня в Арцахе оружие имеется в достаточном количестве. И желания воевать с агрессором, заставить его заткнуться, у людей не меньше, если не больше, чем осенью 1991 года. Полковник С., командир N-ской воинской части: «Кто сказал, что нет военного решения арцахской проблемы? Я, например, считаю, что решение должно быть именно военное. Агрессор должен быть уничтожен. Будет приказ, и мы докажем, что военный путь – самый короткий путь закопать Азербайджан в нефтяной яме».
– Но ведь Азербайджан хорошо вооружен, – пытаюсь я спровоцировать старого друга.
Полковник только усмехнулся презрительно.
– Мы знаем чуть ли не каждый ствол, находящийся у них на вооружении. Уже через полчаса после начала боевых действий перед моей частью, вплоть до Агджабеди, будет выжженная пустыня» (53).
В целом внутриполитическая ситуация в республике достаточно стабильна, что во многом связано постоянной угрозой возобновления военных действий, которая нивелируют все возможные внутриэлитные разногласия.
В 2007 году были проведены президентские выборы, по результатам которых республику возглавил Бако Саакян, а в 2010 году состоялись парламентские выборы. Участниками обсуждений, организованных Общественным советом по внешней политике и безопасности, был разработан проект Декларации о праве народа НКР на мир и свободное развитие, который вынесен на обсуждение парламента НКР. Несмотря на дискомфорт, испытываемый по причине недостаточного внимания к голосу Карабаха на переговорах, в республике наличествует консенсус по основному вопросу – категорического несогласия на какое-либо вертикальное подчинение официальному Баку, и наличие такого консенсуса во многом нивелирует объективно существующее, особенно в условиях полублокады, подспудное недовольство, социально-экономической и общественно-политической ситуацией. Конечно, присутствует и проблема безработицы, в последние годы стали видны признаки некоторого социального расслоения. Однако все это проявляется в Карабахе в формах, не столь резких и отталкивающих, как в Армении или в Абхазии.
(Окончание следует)
